Аудиовизуальный фонд исчезающих языков
Эвены с. Себян-Кюель Ламунхинского наслега Кобяйского улуса Территорией проживания ламунхинских эвенов в 1897 г. были реки Тумара, Келе и Байлаки к северу от низовьев Алдана и к востоку от Лены, близ устья Алдана. В 1926 году ламунхинские тунгусы обитали по рекам Тумара и Келе, правым притокам Алдана в его низовьях [Долгих, 1960]. В настоящее время данная локальная группа эвенов компактно проживает в Ламунхинском наслеге п. Себян-Кюель Кобяйского улуса Республики Саха (Якутия). По данным переписи 2007 г. в селе проживали 780 человек, в том числе дети до 16 лет – 259 чел., мужчин – 247, женщин – 274, из них: эвенов – 660, юкагиров – 1, якутов – 114, русских – 3, украинцев – 2. Согласно переписи 2016 г. – 754 чел., из них 647 эвенов. На август 2022 г. по оценке Федеральной службы государственной статистики численность населения (постоянных жителей) села составляет 780 человек. Традиционным хозяйствованием ламунхинских эвенов является оленеводство, охотничий промысел. Эвенский язык преподается в селе в дошкольном учреждении и в средней общеобразовательной школе имени Платона Ламутского, известного эвенского писателя, уроженца с. Себян-Кюель. Также в селе функционируют больница, детский сад, отделение связи и другие учреждения. Большую роль в сохранении языка играют произведения и научные труды эвенских ученых и писателей, выходцев из п. Себян-Кюель, таких как П.А. Ламутский, Д.В. Кривошапкин, А.В. Кривошапкин, В.С. Кейметинов-Баргачан, А.А. Алексеев и др. В научной литературе язык эвенов Кобяйского улуса Республики Саха (Якутия) принято называть ламунхинским говором. По официальной классификации ламунхинский говор эвеноведы относят его к западному диалекту эвенского языка. Ламунхинский говор имеет сходство с речью эвенов Эвено-Бытантайского района Республики Саха (Якутия), так называемым тюгясирским говором. Однако по фонетическим, морофологическим, синтаксическим и лексическим показателям он отличается от других говоров и литературного эвенского языка. Нет ни одного раздела фонетики, морфологии, синтаксиса и лексики, где говор не имел бы своих особенностей. В качестве наиболее характерной фонетической особенности говора в области вокализма можно отметить огубление гласных, которое распространяется как на негубные, так и на губные недолгие гласные, напр.: лит. илан /лам. илон ´три´, лит. өкэн /лам. өкөн ´молоко´ и др. Смешанный ряд представлен только одной неогубленной фонемой <ы>, которая встречается в якутских заимствованиях. Если слог с гласным [у] или [ÿ] является конечным, то происходит полная регрессивная ассимиляция гласного предыдущего слога. К особенностей консонантизма следует отнести произношение в начале и середине слова фарингального [h] вместо [с], напр.: лит. аси / лам. аhи ´женщина´; лит. ӈосудай / лам. ӈоhудай ´нюхать´; лит. асаткан / лам. аhиккан ´девочка´. В говоре происходит замена заднеязычного согласного [г] щелевым согласным [в], напр.: лит. магдили / лам. мавдили ´насекомое´; лит. hэгтэ / лам. hэвтэ ´ветка´; лит. агдуридай/лам. авдиридай ´греметь´. В начале отдельных слов наблюдается выпадение фарингального [h], напр.: лит. hинмач / лам. иммат ´быстро´; лит. hустай / лам. устай ´стричь´. Прослеживается сохранение между гласными перед [и] заднеязычного [г], напр.: лит. бэидэй /лам. бэгидэй ´обморозить´; лит. нэидэй / лам. нэгидэй ´ругать´. Конечный [с], а также неконечный [с] последнего слога подвергаются метатезе, переходя в фарингальный [h], напр.: лит. нямси/лам. н’аhми ´теплый´; лит. идарси / лам. идаhри ´горький, кислый´; лит. авса / лам. аhву ´женская сумка´. В говоре отсутствует сочетание дрожащего сонорного [р] с боковым [л], напр.: лит. улрэ / лам. улдɵ ´мясо´; лит. нямалра / лам. н’амалда ´мох´. Приведем особенности морфологической системы ламунхинского говора. У существительных с неусеченной основой на –н при образовании множественного числа конечные согласные ассимилируются в –л. Личные показатели имен существительных во 2-м и 3-м л. в говоре имеют вид –hни, –нни (лит. –нси): лам. hи амаhни ´твой отец´, ноӈон аманни, лит. аманси ´твой отец´. Имена существительные, обозначающие множество людей, которые связаны какими-либо отношениями друг с другом, в говоре образуют множественное число с помощью суффиксов –йа/-йэ, -ал, -рɵл, hɵл, -л, -ӈил. В парадигме склонения не употребляются направительно-местный и направительно-продольный падежи. После неусеченных основ на –н в творительном падеже вместо литературного –н’ суффикс -т, напр.: муронот ´на лошади´, оронот ´на олене´ и др. В говоре используются порядковые числительные, образованные при помощи формантов -и, -ри, напр.: д’апки ´восьмой´, д’апкари ´восьмого года (о возрасте)´, д’уптири ´домашний олень пятого-шестого года, букв.: повторяющий возраст после 4-5 лет´. Распределительные числительные оформляются посредством форманта –лта, напр.: д’апколта ´по восемь´ и т.д. Повелительная форма 3 л. мн.ч. выражается при помощи суффикса -тно, напр.: ноӈортон hадатно ´пускай они знают´. В говоре имеются деепричастные формы разновременного действия с формантами -риканд’и/-риканд’ур, -тиķан’д’и/-тиķан’д’ур, -никанд’и/-никэнд’и, -диканд’и, напр.: оддиканд’и ´как только закончил´, долдориканд’и ´как только услышал´. Деепричастные формы одновременно-длительного действия представлены двумя формами: с суффиксами -мойад’и/-мɵйэд’и и -нтакан/ -нтэкэн в единственном и -нтакаhал/-нтэкэhэл во множественном числе. Рассматривая синтаксические особенности, следует отметить, что в говоре отсутствует согласование определения с определяемым в падеже и числе. Характеризуя своеобразие лексического состава нельзя не отметить наличие лексем, которые не имеют параллели в других говорах и литературном эвенском языке, напр.: лит. этэргэн/лам. чирит ´муравей´; лит. тэргэс/лам. нюлэндэ ´замша´; лит. корова (рус.) /лам. hөкэн ´корова´ и др. Литература
